Вопрос: К вечеру 18 ноября истекает срок зерновой сделки. За шесть дней до этой даты Вы признали, что Москва пока не определилась, согласится ли она с продлением соглашения по вывозу зерна из портов Черного моря или нет, поскольку требования России в рамках этой сделки так и не были выполнены: не сняты ограничения на вывоз продовольствия и удобрений из Российской Федерации. Кто конкретно это стопорит и возможен ли тут прогресс в остающиеся до окончания срока сделки дни?
Ответ: Для начала хотел бы еще раз пояснить, потому что здесь важны детали. Многие забывают, что договоренности, которые были достигнуты 22 июля в Стамбуле, носят комплексный или, как мы говорим, пакетный характер. Они состоят из двух частей, из двух отдельных договоренностей, которые, между тем, образуют собой общую сделку.
Одна из них касается инициативы по Черному морю и вывоза из Украины зерновых и удобрений. Другая – это меморандум, который заключен Россией и Секретариатом ООН о помощи в беспрепятственном доступе на мировые рынки сельхозпродукции и удобрений из России. Эти договоренности взаимосвязаны, они являются частью одного пакета, о чем в свое время говорил и Генсек ООН А.Гутерреш, в том числе и в ходе своей встречи в Москве с Президентом России В.В.Путиным.
Если договоренности по Украине – так называемой черноморской зерновой сделке – были подписаны на 120 дней, то вторая часть подписана на три года. То есть сейчас, когда говорят о продлении, в первую очередь, подразумевается именно первая часть этого пакета. И возможность продления этого соглашения по зерновой сделке после истечения его срока на очередные 120 дней – по сути, техническая вещь, если не будет возражений одной из сторон. Поэтому тут никаких особых дополнительных согласований и не нужно.
Но для нас очень важно, чтобы одна часть сделки не действовала без того, чтобы на другом треке, который касается нашей сельхозпродукции и наших удобрений, не было каких-то реальных изменений. А мы этих реальных изменений, несмотря на усилия, не видим.
Поэтому, когда мы думаем о продлении, мы учитываем ряд факторов. У нас есть свои соображения. И они касаются как раз второй части пакета по теме нашей сельхозпродукции. Мы ведем очень активные консультации с представителями Секретариата ООН и, в частности, с Генсекретарем ЮНКТАД (Конференции ООН по торговле и развитию) Р.Гринспен. Мы проводили эти консультации в Москве, Женеве, Нью-Йорке. И везде мы их вели с точки зрения результативности тех усилий, которые, как нам говорят, предпринимают ооновские партнеры.
Но усилия должны быть ощутимы не просто на словах, а ощутимы нашей экономикой и теми, кто занимается сельским хозяйством, судоходством, гарантиями, нашим финансовым сектором. Ведь экспорт нашего продовольствия и удобрений – это не просто отправить куда-то, например, пшеницу. Это значит, должны быть проведены сделки, транспортировка должна быть доступна, а заход в европейские порты, откуда идет дальнейшее распределение продукции, был возможен и для российских судов, и для судов, которые везут российские грузы. И именно об этом говорится в различных пояснениях, которые звучат и из Вашингтона, и из Брюсселя, когда заявляется, что все столь многочисленные санкции против России предусматривают исключения для продовольственного экспорта и экспорта удобрений.
Но важно, чтобы это было не только на словах. Мы проверяем это все на деле. И, к сожалению, до сих пор нельзя сказать, что результаты реальны. Есть определенные подвижки, но это совершенно не соответствует тому, что должно быть, коль скоро было так много разговоров о глобальной продовольственной безопасности.
Вопрос: Второй момент, на который в Москве не раз обращали внимание. Если взять данные ООН за середину октября, получается, что с 1 августа, когда стартовал вывоз зерна с Украины, подавляющее большинство грузов ушли в страны Евросоюза и Турцию, беднейшие же государства, сильнее всего страдающие от голода, вроде Йемена, Сомали, Афганистана и Джибути, получили по остаточному принципу лишь крохи. Есть ли у России какие-то механизмы контролировать получение зерна конечными потребителями?
Ответ: На сегодняшний день из украинских портов вывезено свыше 10 млн т зерновых, большей частью это не пшеница, а кукуруза. Из этого объема 51% судов направляется в развитые страны и только 3% – в те страны, которые ООН называет беднейшими. У нас это действительно вызывает серьезные вопросы, ведь все затевалось именно под лозунгами того, чтобы бороться с голодом и обеспечить продовольственную безопасность. А сейчас получается, что под эту сурдинку сельхозпродукция идет не в те страны, о которых на Западе говорилось с таким энтузиазмом в свое время для того, чтобы прийти к Стамбульским соглашениям.
Мы, естественно, эти вопросы задаем, тем более что все это было на волне очень серьезных обвинений и давления на Россию. Мы показали, что можем работать конструктивно, запустив это соглашение. Но потом все увидели, что продовольственные товары идут не туда, куда говорилось вначале. На аргументы, что иногда какое-то сырье, допустим, кукуруза или пшеница, идет сначала для переработки, мы говорим, что должны знать конечного потребителя, чтобы понять, для чего предпринимаются все эти немалые усилия. Мы эти вопросы задавали и задаем ООН, но пока ответы не получили.
Вопрос: То есть механизма контроля нет, остаются только разговоры?
Ответ: Да, и их ссылки на то, что все эти вещи носят коммерческий характер.
Вопрос: После атаки беспилотников на корабли Черноморского флота в конце октября Москва возобновила свое участие в зерновой сделке, заявив, что российской стороне предоставили достаточные гарантии того, что гуманитарный коридор будет использоваться только по назначению. Насколько железобетонными выглядят эти гарантии?
Ответ: Я бы не стал говорить о каких-то «железобетонных» гарантиях именно потому, что их твердость и выполнимость зависит не от того, что написано на бумаге, а от того, с каким партнером вы имеете дело. И здесь у нас, к сожалению, возникают вопросы. Ведь, по существу, все условия, включая неиспользование в военных целях гуманитарного коридора, были записаны и до того, но нарушены, коль скоро произошли такие ужасные вещи, как теракт на Крымском мосту, как нападение в Севастополе на суда, которые обеспечивали поддержание гуманитарного коридора. Это тоже является очень серьезным поводом для размышления. Мы приняли к сведению полученные гарантии от украинской стороны, но вместе с тем оставляем за собой право жестко и решительно реагировать на любые возможные провокации такого рода.
Вопрос: Еще одной проблемной темой в Стамбульских договоренностях был финансовый вопрос, точнее, отсутствие у России доступа к системе SWIFT. Вы, как я понимаю, неоднократно обсуждали с ООН вопрос о необходимости подключения к SWIFT Россельхозбанка. Есть ли на этом направлении какие-то подвижки?
Ответ: Эту тему мы считаем принципиально важной, потому что какие бы поставки ни планировались, без возможности проведения транзакций ничего не может быть. Без оплаты за поставляемую сельхозпродукцию и удобрения поставки просто не смогут осуществляться.
В рамках широких санкций против России у нас банки отключены от системы SWIFT. Мы пытаемся сделать так, чтобы Россельхозбанк, который является главным российским банком по финансированию подобных сделок, был переподключен к SWIFT. Но этого пока нет. Пытаемся найти какие-то промежуточные решения – открыть в Россельхозбанке корреспондентские счета тех потребителей, к которым идет наше зерно. Но таких потребителей сотни, если не тысячи. И этот процесс не может быть реализован в ручном режиме. Нужно переподключение к SWIFT.
Причем мы достаточно четко сформулировали свои условия: при подключении к SWIFT Россельхозбанк будет заниматься транзакциями, связанными только с продовольствием и удобрениями и даст необходимые гарантии, что именно так оно и будет.
И это нас вновь подводит к более широкому вопросу. Мы имеем санкции, введенные Брюсселем и Вашингтоном против России, и одновременно звучат разъяснения, что экспорт продовольствия и удобрений не входит в эти санкции. Необходимо, чтобы такие разъяснения имели обязывающий характер.
Плюс к этому есть еще такое понятие – то, что называем английским словом «overcompliance», то есть перестраховка и даже страх компаний понести ущерб и штрафы, если они что-то сделают не так. А как делать, они зачастую не знают. Этот вопрос тоже очень важен. Мы еще его не решили, но считаем, что это надо сделать как можно скорее.
Вопрос: Что касается российских удобрений. Еще летом ряд европейских стран арестовал российские суда с минеральными удобрениями из-за санкций – всего порядка 280 тыс. т. На прошлой неделе в конце «тоннеля» вроде как забрезжил свет – 11 ноября Нидерланды разрешили отправку в Малави 20 тыс. т российских удобрений, застрявших в порту Роттердама. А днем позже глава компании «Уралхим-Уралкалий» Д.Коняев сообщил, что достигнута и договоренность о вывозе в Африку удобрений, заблокированных в Бельгии и Эстонии. Можно ли считать, что как минимум вопрос с экспортом российских удобрений решен? Или тут все еще могут быть подвохи?
Ответ: Еще раз скажу, здесь надо очень четко понимать детали. Речь идет не вообще о российских удобрениях, а о тех, которые были арестованы в европейских портах ряда стран, потому что их производители – наши компании – оказались в санкционных списках. Российской стороной было принято решение, что эти удобрения мы передадим безвозмездно нуждающимся странам, в первую очередь на Африканском континенте. То есть это не коммерческая операция. Затягивание этого вопроса на месяцы было нам непонятно и осуждаемо с нашей стороны. Если кто-то говорил о продовольственной безопасности, о необходимости бороться с голодом, они должны были моментально принять решения, чтобы эти удобрения ушли по назначению.
Сейчас, как вы сказали, «забрезжил свет в конце тоннеля», и из Нидерландов пойдет первое судно – опять же бесплатно для потребителя. Это делается при содействии Всемирной продовольственной программы ООН, которая берет на себя распределение удобрений, но при этом не забывает, кстати, взять за свои услуги с нас еще и дополнительные деньги.
Но это касается только 280 тыс. т. И подчеркну особо, что до 80% из этих 280 тыс. т остается в Латвии. И Латвия до сих пор не дала никаких разрешений, чтобы начать процесс отгрузки. Поэтому наш настоятельный призыв к ооновским партнерам, а через них и к европейским, – все-таки сделать это благородное дело, тем более что речь идет о безвозмездной операции для африканцев.
То есть пока нельзя сказать, что наши удобрения «пошли». Пока мы только пытаемся эти конкретные 280 тыс. т довезти до африканцев на безвозмездной основе. А чтобы обеспечить урожай следующего года, абсолютно необходимо как можно быстрее решить вопрос с удобрениями в целом. И я хотел бы подчеркнуть – если в этот сугубо гуманитарный вопрос привносится политика, стремление кого-то наказать, это абсолютно нечестная и неправильная игра. Но, к сожалению, пока именно так и происходит.
Вопрос: Если принять в учет все соображения России, которые Вы сейчас перечислили, и тот факт, что нам пока не идут навстречу, каковы все-таки шансы на то, что Москва выскажет свои возражения против продления
зерновой сделки?
Ответ: Мы люди, для которых гуманитарное измерение вопроса – не пустой звук. Мы понимаем, что значит продовольствие, удобрения для мирового рынка, и мы знаем, что поставки из России далеко превосходят потенциал любой другой страны, в том числе Украины. Мы говорим, что в этом году поставим на экспорт 30 млн т зерна, в следующий – 50 млн т. Наши удобрения тоже исчисляются цифрами до 20 млн т. И мы не хотели бы сбоев в усилиях по обеспечению мировой продовольственной безопасности. Но это как раз касается реализации на деле тех заявлений, которые были сделаны западными представителями об изъятиях из санкций для продовольственных категорий товаров. Если это будет сделано, все может быть продолжено на нормальных условиях. Но перекос по политическим соображениям, когда одна часть пакета работает, а другая часть не дает конкретных результатов, – это опасный перекос.
Вопрос: На днях Президент Турции Р.Т.Эрдоган выступил против временных рамок для зерновой сделки. Что по этому поводу думают в Москве? России ведь вряд ли выгодно заключать бессрочную сделку в условиях, когда наши партнеры не всегда добросовестно выполняют ее положения?
Ответ: Мы ценим усилия Турции. И мы об этом уже говорили публично. Что касается сроков исполнения договоренностей, достигнутых в Стамбуле, нам кажется, что надо все же идти от документа, который тогда был согласован. И в этом смысле заложенный в нем период работы в 120 дней для черноморской зерновой сделки и три года для нашего меморандума мне кажется пока оправданным.
Источник: https://www.mid.ru/ru/foreign_policy/news/1838911/
